Первое звуковое письмо Даше от Дедушки.

"Милая моя внученька Даша! Вот меня не стало. Не думал, что так быстро случится. Но что поделать. Ты много плачешь обо мне. Не надо. Уже ничего не изменишь. Я свое пожил. А у тебя все впереди. Я здесь чувствую, как ты стоишь и ходишь, как надеваешь пальто на прогулку... Нам тут ничего не положено. Но я не могу, как некоторые. Они еще при жизни отучились чувствовать. Поэтому и лежат спокойно. Твои картины и звуки до меня пока не доходят. Считается, что на здешней таможне карантин. А я думаю, просто администрации мы безразличны. Тут самый главный лозунг "Все - живым!". Я с этим не согласен и буду держаться своего мнения. Ну, мне нужно заканчивать. Товарищ, который доставит тебе письмо, торопится назад (он тут случайно). Побольше читай!

Твой любящий Дедушка".

* * *

Стоял обыкновенный немного солнечный московский день. Мама завернула в салфетку белую булочку, положила ее в корзину. Туда же положила кусочек масла и позавчерашнюю "Литературку". Отдавая корзину Кате, она велела:

- Поклонись Бабушке, пожелай доброго здоровья, подмети на кухне и возвращайся делать уроки.

Катя так и сделала. А когда они с Бабушкой напились чаю, попросила:

- Бабушка, расскажи, как Мама с Папой поженились.

Бабушка глубоко вздохнула и откинула голову, блеснув очками.

- О, это романтическая история! Боюсь, у меня не хватит слов...Сидим мы как-то с твоей Мамой в директорской ложе Большого театра и смотрим Плисецкую в "Спартаке". Вдруг по залу шум, кругом зашептали: "Принц! Принц заморский приехал!" Ну я сразу поняла, что за этим кроется и говорю твоей Маме: "Гордость украшает девушку, учти".

А тут мне как раз позвонили из Организации Объединенных Галактик и попросили рассказать, как мне, простой труженице из рабоче-крестьянской среды удалось воспитать такую замечательно талантливую дочь. Я согласилась у них выступить, конечно. Только сказала, позвоните моему начальнику товарищу Добрееву, пусть выделит вместо меня десятерых прорабов, а то в мое отсутствие что-нибудь произойдет, стройка остановится и плотник Иванов развалит дисциплину. Они говорят, ради бога. Но когда позвонили насчет меня Добрееву, он скрылся в кусты и избежал ответственности. Я думаю, просто ему самому хотелось за государственный счет выступить в Организации Объединенных Галактик. Но кому он там нужен!

- Бабушка, ты собралась рассказать, как Мама с Папой поженились, - напомнила Катя.

- Вот опять ты меня перебиваешь! Я только собралась описать этот чудесный эпизод нашей жизни, а ты - бабушка да бабушка. Конечно, со мной можно не церемониться. Кто я такая в самом деле? Обыкновенная пенсионерка и все. Меня можно отшвыривать как ненужную вещь.

- Я этого не говорила, - робко возразила Катя.

- Твоя Мама мне тоже ничего не говорила, пока я сама не заметила.

- Что ты заментила?

- Как что? Телескоп! Приходит к нам как-то в гости один заморский принц. Такой вежливый, учтивый. Из хорошей семьи. Его отец был удивительный шорник. Умел из одного кролика делать две ондатровые шапки. И еще на воротник оставалось.

Катя представила Бабушку в двух ондатровых шапках и улыбнулась.

- Не веришь? Конечно, у меня никогда не было приличного мехового убора, зато я носила ослепительно-белые крахмальные воротники и манжеты. Меня даже спрашивали некоторые дамы, в каком ателье я шила свое единственное платье...

Тут Бабушке захотелось вспомнить, какая стройная она была в молодости, но Катя взглянула на часы, и этот взгляд не остался не замеченным.

- Так вот, - продолжила Бабушка.- Сидим мы чай пьем. Твоя Мама тогда еще ходила в кружок "Юный мыслитель". И мы ее ждали с кружка. И вот этот заморский принц (кажется, его Колей звали) спрашивает, откуда у вас такой чудесный комодик красного дерева? Я возьми и скажи ему прямо, что комодик сделал плотник Иванов в свободное от основной работы время из отходов пиломатериала, за которые я честно уплатила в бухгалтерию СМУ четырнадцать рублей кубометр.

И вот это принц (кажется его Лешей звали), чтобы меня порадовать, начинает этот комодик трогать, стукать и двери открывать. Смотрю я, а в комодике он стоит. Телескоп. Я все сразу поняла, и стало мне не до гостей.

Если мой зять в свободное время глазеет в телескоп, то совершенно очевидно - он никогда не научится опрыскивать карбофосом яблоневые деревья в пору набухания почек... Моя дочь отвергла предложения руки и сердца трех иностранноподданных, не считая одного грузинского князя. Этот князь преподнес мне на восьмое марта ящик японской хурмы (я ее обожаю). Он у меня до сих пор на балконе стоит. Не князь, конечно. Ящик. Ах, нет, кажется я его отослала обратно. Естественно! Раз дочь вышла за другого.

- Бабушка, ты обещала, - прошептала Катя и втянула голову в плечи.

- Ну вот, опять мысль потеряла. Ты меня перебила, и я потеряла нить.

- Ты сказала, что Мама вышла за другого.

- Не вышла, а только собиралась. Не путай меня. Я сохраняю последовательность. Так вот. Приезжает к нам как-то не помню откуда один заморский принц и просит руки моей дочери (кажется, его Виталиком звали). Или нет... Ну конечно, его звали Ролланд. Он еще просил называть его Роликом. Представляешь, моего зятя звали бы Роликом? Ужас! Я конечно решительно отказала ему. Сказала, что у нас не позволяет жилплощадь и все такое. Он мне совершенно не понравился. Не то что твой Папа. Такой молодой, а уже инкубатором заведует. Хотя нет... Инкубатор ему гораздо позднее доверили. Сначала он в подручных ходил. Не столько ходил, сколько ездил. По всей нашей необъятной Галактике. Это очень правильно. Это укрепляет семейную жизнь. Встречи, расставания...

ВТОРОЕ ЗВУКОВОЕ ПИСЬМО ДАШЕ ОТ ДЕДУШКИ

Драгоценная моя внученька Даша! У меня тут состоялось интересное знакомство. С Одним Значительным Лицом. Ты представляешь, он уже лет двадцать как помер, а никто об этом не догадывается. По утрам он едет на службу, присутствует в солидных учреждениях , а вечером возвращается сюда. Поскольку у него бессонница, как у меня, мы с ним общаемся.

Любопытный субъект. Только все путает. Говорит, что командовал дивизией, а сам понятия не имеет о том, что есть "предварительное сжатие наступательного боевого порядка к головным частям". Вчера рассказывал, что был заслан в пятьдесят четвертом году в Западную галактику, но его выдала миланская кокотка, приревновав к Снежной королеве. Врет он все и не морщится. Уверяет, что его побочный сын - талантливый изобретатель, прячется от ЦРУ где-то в Гималаях. Не верю. Все это безумная ложь. Но странно, я его слушаю с интересом... Прости, что не спрашиваю о твоих делах. Мне подсказывает сердце, что ты уже чуть-чуть оправилась и видишь меня живого, а не в гробу. Целую, моя хорошая.Не огорчай маму плохим настроением. Твой Дедушка.

* * *

Весть о новой игрушке - коробочке, с помощью которой можно превращаться - быстро пронеслась по микрорайону и дальше. Дети размечтались. И стали изводить родителей, прося и требуя достать им точно такую6 как у Кати Смирновой. Родители взвыли и стали махать кулаками в сторону Западной галактики, где это изобрели. Бизнесмены ехидно улыбались и поднимали цены на товар - знай наших!

Но пришел час - и первые коробочки замелькали в детских руках. Начались превращения. Дети как таковые периодически исчезали, зато появлялись обезьянки и крокодилы. Появился даже один верблюд. Его сначала хотели сдать в зоопарк, но потом узнали в нем грозу микрорайона Семку Пузыря и отшатнулись - он любил мстить, зная приемы удара исподтишка.

А Катя Смирнова больше не превращалась в золотую рыбку, потому что батарейки садились, а отечественные не подходили. Оставшуюся энергию она берегла на праздник.


ЕЩЕ ОДНА ГЛАВА

Автор, презрев материальную выгоду, решил не воспроизводить здесь предыдущие главы. так как смысл пропущенного текста легко угадывается из следующих страниц. Тем более, что ничего особенного там не произошло. Не считая одного превращенного ребенка, которого в виде Чебурашки хотели послать в подарок детям одной развивающейся Галактики. Вот бы они обрадовались!

Но вовремя пришли пионеры и сказали, что сильно подержанные игрушки не принимаются. И вернули ребенка заплаканной воспитательнице.

ТРЕТЬЕ ЗВУКОВОЕ ПИСЬМО ДАШЕ ОТ ДЕДУШКИ

Дашулька! Я его разгадал. У него большая алчная семья, которая любит отдыхать в привилегированных Домах творчества и вообще жить на широкую ногу. Поэтому они все делают вид, что ничего не знают о его смерти, и продолжают расходовать его гигантскую зарплату. Они готовы никогда его не видеть за ужином, только бы получать продуктовые заказы, как будто он есть. Они притворяются внимательными и спрашивают его о самочувствии. Но как же может себя чувствовать человек, который умер! Вот такая история. Спасибо, что ты растешь честной девочкой. Я помню только один случай, когда ты для меня притворялась. Помнишь, когда ушибла коленку и говорила, что это пустяки. А у самой глаза полные слез. Я тоже пытался жить честно. Без притворства. Мне удавалось. Целую тебя. Дед.

* * *

В Вышестоящую инстанцию Заявление от Одного Значительного Лица: "Прошу назначить на мое место молодого талантливого специалиста В.Забитого, так как я давно умер, и меня больше нет. Гуд бай!"

* * *

ПЕРВОЕ АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ. Конечно, это большая смелость. Такие вещи, как отступление, могут позволять себе только крупные сочинители. Судя по рукописи, Автор успел нацарапать пустяк. Никакого весу тут нет. В настоящем произведении отступления должны в пятнадцать раз перевешивать содержание. Чтобы читатель прочел и понял - вот какой вумный сочинитель, сколько настрочил! А тут - фу! Всего только несколько страничек... Ну что ж, как говорится, на что способны. Зато у Автора тясча разных историй в голове крутится.

Читатель засмеется, какое же это отступление, раз ничего вумного не сказано? То-то и оно. Будем считать, что это никакое не отступление, а так просто разговорчик. О труде Сочинителя. О том, как хорошо быть сочинителем. Сидишь себе, придумываешь про что-нибудь. А домашние хозяйки с шестой по тридцать восьмую квартиру жарят репчатый лук. (Зачеркнуть. Про лук уже было.) Нет никаких преград для этого запаха, ни стен, ни загородок. И начинает порой казаться, что так будет всегда. Никогда не будет пахнуть сиренью или ландышами, а всегда только пригорелым луком. Сочинителю делается невыносимо. Он разогревает черный кофе без сахара. Свежеразмолотые зерна, слишком долго лежавшие на складах, источают слабый, но такой желанный всякому сочинителю запах! Сочинитель расправляет плечи и продолжает придумывать дальше.

Нужно ли говорить, что ни одно из писем Дедушки не досталось адресату? Оттуда письма не доходят.

Единственная такая возможность была утрачена, когда случайный гость из Настоящего в результате недолгой клинической смерти заглянул в царство Ушедших, наобещал Дедушке в случае возвращения к жизни отыскать Внучку, но не сделал этого. Он был так обрадован воскрешением, что из краткого забытья мог с восторгом вспомнить только бесконечную шахту, столб света, в котором его возносило в ослепительное пространство, а за спиной стоял холод и кто-то требовал: "Адреналин! Адреналин!"

В доме никого.

Мама сидит на кухне за обеденным столом и пытается воплотить одну не слишком новую, но бесспорную мысль. На белом листе написано только два слова:

Все проходит...

Ну вот, думает Мама, Открыли Америку.

В это время в спальне хлопнула форточка, и в кухню вошел Некто в облике слесаря-сантехника.

- Разве я вас вызывала?- хотела спросить Мама, но только открыла рот:слесарь повернулся на каблуках и оказался франтоватым мужчиной лет тридцати пяти. Он сказал:

-Я прихожу без зова. Когда меня не ждут. Я пришел смутить вашу душу. Мне охота поиграться.

-На что вы мне, - сказала Мама. - Ступайте вон. Мне ужин пора готовить.

-Я не уйду, - сказал Некто. - Вы мне нравитесь. Угостите борщом.

-Воспитанные люди говорят "пожалуйста"

- Виноват! Пожалуйста, намажьте мне вологодским маслом бородинский хлеб.

Мама решила, что какой-никакой в доме гость и накормить его нужно.

Некто съел борщ, хлеб с маслом и уставился на Маму с выражением задумчивости.

-Я вас давно приметил. Когда вы еще не были замужем. Но меня тогда интересовали женщины героического склада. труднодоступные. С высшим образованием. Теперь другое дело. Теперь меня влекут такие, как вы - с мыслью в глазах, со следами стирального порошка на запястьях.

-Кофе хотите? - предложила Мама.

-Хочу но не буду. Я от него возбуждаюсь. Где ваше вечернее платье из голубого бархата? А туфли на французском каблуке где? Эх, вы! Не надоело вам в домашних хозяйках? Когда вы в последний раз душились из того изящного флакончика, что стоит у вас на трюмо? Или в нем уже ничего нет? Все испарилось? Память бабушки, ветренницы светской...В какую комиссионку вы снесли ее костяной толедский веер?

- Моя бабушка таскала на себе воду и мешки с кукурузой. Ее украшало единственное в жизни монисто из синего стекла. У моей бабушки никогда не было веера.

- Ошибаетесь. Одна ваша бабушка красотой и танцами уморила на балу князя Пшеховецкого, и он стал как дитя.

- Ничего такого не слышала, - сказала Мама, выразительно взглянув на часы.

- Вам и не надо слышать. Все ушло... Но есчли бы вы знали, как все это недавно было! Вчера на месте, где бурлит сей микрорайон, плодилась волчья стая, и мужики деревни Присельцы заложили новую звонницу

-Все это интересно, -сказала Мама. - Но сейчас придет моя деточка из школы и мы пойдем к гастроэнтерологу.

- Уходите от разговора. Что ж, я еще приду...

Гость повернулся на каблуках и опять стал слесарем-сантехником.

- Зачем этот маскарад? - сказала Мама.

- Для конспирации! - ответил гость и пропал.

От крупных замшевых сапог с рифленой подошвой остался большой влажный след. Мама взяла тряпку и вытерла.

На кухне взяла листок и закончила мысль:

Все проходит, все проходит,

Все теряется во мгле...

Отчего ж с ума не сходит

Всяк живущий на земле?

* * *

Начальству ДЭЗ номер триста двадцать восемь от гражданки Ленивцевой заявление. "Моя соседка из пятой квартиры строит из себя чистоплотную, каждый день сметает мусор от моей двери и проветривает площадку. Говорит, у нас дурно пахнет. А к самой черти ходют. Муж на работе, а у нее телефон звонит и все время форточка открыта. Каждому ясно, что из этого может получиться. Прошу принять меры. Пришлите сантехника, а то в унитазе водопад и он содрогается, и соседи с верхнего и нижнего этажа..."

ОПЯТЬ ОТСТУПЛЕНИЕ. Тут Автор задумался. Автору стало тревожно. Закрались сомнения. Кому это нужно? Ну вот совершенно не нужно читателю знать, кто такая гражданка Ленивцева, и за что ей такая честь, чтобы в Произведении описывать ее глупое лицо. Была бы она одна такая в целом свете. А то ж их полно кругом, в какой двор не загляни. Может, Автору такие типы нравятся? Может, он к ним испытывает человеческий интерес? Ну тогда ладно. Пусть.

А вот Мама. Совершенно расплывчатый надуманный образ. И Папа тоже какой-то ненормальный со своим телескопом.

И дети какие-то неправильные. Превращаются. А металлолома не хватает.

И взрослый, вроде бы сознательный Дедушка пишет письма с того света. Почему? Если это научная фантастика - так и нужно прямо указывать. А если это реалистическая вещь, то нечего людям головы морочить.

Автор, которого читателю совсем не видать, опустил плечи, ссутулился и вздохнул.

Это наступил критический миг, когда нужно развести огонь и бросить в него Произведение.

Но Автор слабовольное существо. Ему жалко своего труда.

Автор лучше отбросит сомнения и несмотря на великие образцы продолжит начатое.

Тем более, что нужно срочно спасать ребенка!

Пропала Даша. Пошла гулять и совсем исчезла. То есть не совсем. Пока рядом никого не было, Даша превратилась в картину. Картина висела как фосфорический мираж в сером небе столицы. По ней прокатывались волны жемчужно-белых облаков и рассыпались радужные брызги приборя. Картина надламывалась, и в образовавшийся проем впадала майскавя сирень. Совершенно персидская безумная сирень. От ее тяжести трескался чуткий богемский хрусталь, вода проливалась на кружевной подол, а женщина продолжала смеяться. Еще на картине был теплый ветерок и первый поцелуй. Еще была кружка парного молока, в которую следовало положить горсть лесной земляники...

Удивительная Даша, как она до всего додумалась? Откуда узнала про инициалы в записной книжке и крыльцо, увитое плющом? Это загадка. Но она узнала и превратилась.

Цепким своим сознанием она ухватилась за тонкую нить горизонта и ждала ухода. Ей казалось, что вечность находится на закате. Она думала встретиться с Дедушкой...

* * *

А город жил своей бурливой жизнью. Возле универсамов останавливались автобусы с иногородними туристами и слышались звонкие голоса:"Мань, я за колбасой встану, а ты глянь, что в промтоварном дают" В промтоварном отделе давали соломенные циновки. Предприимчивые горожанки задумчиво прикидывали, на что их можно употребить в хозяйстве, и не успев придумать, на всякий случай брали по две штуки (одну в подарок). Тихие музеи и выставочные залы, не дождавшись ценителей культуры , благополучно закрывались до исхода рабочего дня. Хотя еще эффектно сияло окно демонстрационного зала. К нему устремлялись отдельные жаждущие мадамки, желавшие знать, что следует носить в будущем сезоне и какой цвет нужно надевать для коктейля. стальные двигались в магазин одежды узнать, не дают ли сатиновых халатов. Халатов не было. Зато, говорят, на той неделе были чудесные костюмчики для гольфа импортного производства. Женщины давились. Особенно одну цыганку прижали, за то что нахально взяла шесть штук, а давали только по три.


И в это время как раз по улице шел поэт Серафим Жалейкин. Он только что выкупил в книжной лавке сорок экземпляров своего нового сборника и с чувством приятного удовлетворения разместил свежие книжицы в плоском портфельчике. Продавщица ласково предложила поэту выкупить и остальные триста пятьдесят экземпляров, но он отказался, сказал, что ему больше не нужно. Да и эти сорок штук он взял на всякий случай, по традиции, если, к примеру, к зубному врачу пойти или у директора дрезненских бань без очереди выкупить абонемент.

Выходя из магазина, он чувствовал спиной презрительный взгляд продавщицы. Теперь эти триста пятьдесят экземпляров нераскупленные будут путаться под рукой в ожидании ревизии. На секунду Жалейкину стало жалко своих книг, как брошенных на произвол судьбы детей, но он заглушил в#сбе это дикое чувство... Он хотел верить: есть трепетная душа, которая примет его книгу - купит и прочтет. А большего Жалейкину не надо.

"Я тем живу, что мой читатель... тра-ля, тра-ля, тра-ля, тра-ля, - возникла первая строчка возможного стихотворения. - И здравомыслящий издатель", - напрашивалась рифма. Сейчас бы достать карандаш да записать, пока не выветрилась . Но очень не любил Жалейкин делать записи на ходу, в толчее...

ОПЯТЬ ОТСТУПЛЕНИЕ. Автор с ужасом замечает, что в его интересное Произведение влезают все новые и новые лица. Это какой-то кошмар. Все хотят бессмертия. Ну понятно - Серафим Жалейкин. Все же поэт. У него есть основания надеяться. Но другие-то что себе воображают? Хотя бы вот эта Соня Ленивцева. Она что, замечательная личность? Вовсе нет. Обыкновенная тетка. Таких, как мы уже говорили, полно в стране. Если про всех писать, никаких Произведений не хватит. Впрочем, если задуматься, она женщина потерпевшая много неудобств. Пусть ее заполняет наше пространство . Не станем жадничать.

Раздвинем маленько нашу территорию. Пусть заходят остальные. Пусть вмещаются, раз так вышло, в наше Произведение. Пусть Галактика нашего воображения звучит именами, сверкает глазами, шуршит хозяйственными сумками. Пусть происходит Бесконечная Жизнь -изумрудная небом, синяя водою, и немного серая, хлипкая растоптанным московским мартовским снегом.

Мы ее впитаем, покушаем, погрызем, втянем в себя аллергичными ноздрями с ее выхлопными газами, доступными оранжами и абхазской мимозой.

Бесконечная Жизнь предрекает нам страшные беды и безмерные блага. Она шлет из-за океана гуманитарную помощь и на благоустроенной территории Светлого Настоящего устраивает ташкентское землетрясение, чтобы не расслаблялись... В трепетную пугливую женщину она вселяет Великую страсть, а некоего железного государственного мужа обращает в домашнее животное.

Стоп! Животные уже были. Правда, они были насекомые. Но были же уже. И опять об них говорить что ли?

Автор должен чистосердечно признаться: к животным у него особое отношение. Особенно к домашним. Особенно к котам. Особенно к тому безобидному котенку, который будучи великодушно подарен ополоумевшему от радости Автору, не успев вырасти в ласкового квартирного любимца, заселил человеческое жилище таким нестерпимым подвальным ароматом, что пришлось этим мяукающим крокодилом осчастливить одинокую сторожиху овощного склада. О, Мурлыка, в какого яростного котяру вымахал ты за эти годы! Небось уже четырежды отец. А, может, колеса шального такси выпихнули твою легкую душонку и ты преобразился в какого-нибудь стрижа? Кто знает...

Автору грустно.

Все-таки Автор человек. "И зверей как братьев наших меньших никогда не бил по голове".

А самому доставалось. От братьев. Однажды в приволжским оврраге змея проползла между ного. Толстая. Наверное, гадюка. Но не укусила побледнневшую девчонку с темным от смородины ртом. Обошлось. И Автор не в претензии.

Еще однажды на Автора летел волкодав. Вприпрыжку. Высунув язык и громко дыша. Автор со страху превратился в соляной столб и не сумел даже позвать на помощь. Тропка была узкая, и как волкодав не сшиб Автора? С тех пор при виде всякого терьера и тем более бульдога, которых нынче в столице по тридцать штук на скверик, Автор покрывается изморозью от страха: не волкодав ли обратился в мелкую истеричную шавку, чтобы, наконец, прокусить человеческую ляжку или хотя бы сделать его заикой на всю оставшуюся жизнь?

Замечено - любовь к животным растет в массах по мере угасания любви к ближнему. Обратно пропорционально. Акселерат в "адидасах" на привязи у волкодава сам поглядывает на окружающих с величием броненосца.

Вам не страшно встретить в темном преулке собаку с хозяином? Вас не настораживают розовощекие молодцы в замшевых тулупчиках, прогуливающие голубых пудельков на серебристых цепочках? Загляните в их лица. Там - страх, что пуделек сдохнет, и больше никто не полюбит преданной собачьей любовью этих изнеженных как бы мужчин, забывших свое гордое предназначение.

Автор знает миллион историй о том, как любовь к собачке облагораживала человеческое сердце, как не одна одинокая старушка, схороня четвероногого дружка, помирала в слезах горя на промятом, пропахшем псиной диване, как не один старичок терял рассудок и переставал интересоваться международной обстановкой, когда его Рекса переезжал грузовик, как не одна девочка страстным причитанием пыталась воскресить товарища детских игр, усыпленного в приемнике "во избежание распространения бешенства"... И все же...

Автор знает не меньше историй, когда ниличие в доме Трезора угнетало семью, разобщало, злило, выводило из себя. "Выведи собаку гулять!" "Я уже выводил сегодня, теперь не моя очередь". "Для кого купили пса, я спрашиваю?". "Не смей изводить животное!" "Ты сам животное!" "И вообще, я устал! Устал! Устал!"

"Пальма, ко мне", - зовет хозяйка, замечая вблизи вольяжного самца с серыми баками. Пальма притаскивает хозяйке теннисный мячик, получает ласковый шлепок и заливается радостным очумелым лаем, мохнатой плотью опрокидываясь на хозяйку. Подошедший самец клацает челюстью, роняя длинную слюну. Его хозяин уверен в превосходстве, не торопится отстегнуть поводок: "Черт его знает, кругом дети играют. Расплодились. Кобеля выгулять негде".

Но животное тянет к животному.

Знакомство. "Это вы на осенней выставке серебро взяли?"

"Родословная от английских лордов".

Серьезные дела.

Впрочем, тут Автору скучно. Автору тут нечего делать. Автор едет в Бирюлево. В среднюю общеобразовательную школу. Там сегодня выступает поэт Серафим Жалейкин...


Рабочий день в разгаре, а на улицах толпы народа. Разве сегодня праздник? На календаре обыкновенная среда. Откуда же столько праздного народа? Возле комиссионки молодые люди толкутся с быстрыми цепкими глазами. Снабженцы. Снабжают население интересными вещицами ненашего производства. Прибыльное дело. Сейчас большим спросом пользуются коробочки с кнопкой для превращения и запасные батарейки к ним.

Люди ходят, бегут, продираются друг сквозь друга в поисках радости и никто не смотрит вверх. Никого не занимает небесная картина - волшебное перемещение света и тени, зыбкая завеса вечности.

Чувствуете, Автор тянет резину. Ему охота любоваться красотой. А ведь дело серьезное. Дни стали длиннее, а ночи, как известно, короче. Хватит ли у ребенка сил висеть так долго? Может, уже и заряд на исходе. Может, уже и батарейки скоро сядут. В превращенном виде долго не живут.Эх, Даша...

* * *

В Бирюлево, в средней общеобразовательной школе близился "Час эстетики". Туда спешил Жалейкин, прикидывая по дороге, какие стихи прочтет, Что скажет юным ценителям прекрасного.

Собственно, программа выступлений сложилась у него давно. Уже лет десять бегал он по "университетам культуры", "красным уголкам общежитий, районным библиотекам. Платили не густо, но все же... В первое время он волновался, смущался, голос делался не свой, стихи забывались. Но терпеливые слушатели, точнее, слушательницы сочувственно кивали ему и просили прочесть что-нибудь про любовь.

Про любовь у Жалейкина было много.

Он читал "Зачем так холодно глядела" и "Милая варит мне кашу". Ударным было стихотворение "Сидишь как кукла на диване", то есть, ударной в нем была концовка, которую Жалейкин читал с грустным пафосом: "Прощай, любимая, навек!" Женщины и девушки горячо аплодировали. В общежитиях выступать было хорошо, по-домашнему. Иногда после выступления приглашали чай пить. Задушевно распрашивали, какая у поэтов зарплата и страшно удивлялись, что никакой зарплаты нет кроме гонорара. Эту тему Жалейкин быстро закрывал, потому что прибедняться не хотел, но и щеголять было нечем: стоптанные башмаки и потертый пиджак выдавали его скромные возможности. Жалейкин держал на срочном вкладе две тысячи с предыдущего сборника и тихо мечтал скопить на "Жигули".

Школьникам он обычно читал патриотическое "Гляжу на мир открытыми глазами" и "Родина, где еще можно". Ему везло: школы попадались образцовые. Дети сидели тихо, не бузили. Хлопали радостно, очевидно довольные, что поэт выступал всего пятнадцать минут вместо обещанных сорока пяти.

Школа была с гуманитарным уклоном. Жалейкина сразу повели в актовый зал, на дверях которого висело объявление о встрече с поэтом Шалейкиным. Причем перед искаженной фамилией от руки было приписано "о" и получалось, что он Ошалейкин. Совсем смешно.

Но ему стало еще грустнее, когда он увидел аудиторию. Крупные, плечистые, с модными стрижками глядели на него с выражением легкой скуки и деланного восторга.

Поэт догадался - здесь не пройдет "Гляжу на мир" и "Душа солдата".

"Им бы сюда рок-банду в глянцевых штанах с кудрями до плеч", - подумал он, вспрыгивая на сцену.

-Поэтом становятся не от хорошей жизни, - начал он и почувствовал, как предательски задергалось левое веко.

Зал заинтересованно стих, только в заднем ряду прозвучало издевательское:

- Ой!

- Мне долго не давались стихи о любви, - продолжал Жалейкин.- это сильно огорчало. Не хотелось писать о том, чего не чувствуешь. Но однажды я встретил девушку...- в заднем ряду завозились и раздалось ржание.

- Переверзев, встань! - учительница нервно передернула плечами.

Поднялся стройный парень и с готовностью спросил:

- Мне выйти?

- Сделай одолжение, - и кивнула Жалейкину: - пожалуйста, продолжайте.

Жалейкин, махнув на все рукой стал читать из Блока "Я стремлюсь к роскошной воле". Потом Цветаева: "Я только девочка. Мой долг - до брачного венца не забывать, что всюду волк и помнить - я овца."

В первом ряду девочки сидели, изящно расположив ноги в тонких чулках. Одна глядела ему прямо в глаза и что-то шептала на ухо соседке. Та прыскала в ладошку.

Жалейкин читал все свое любимое. Хотел прочесть из Пушкина "Свободы сеятель пустынный". Не стал. Это у них в программе есть.

- Собственно, я кончил, - сказал он.

Это вызвало взрыв аплодисментов.

Вышла девушка в туфельках с большим букетом, подала Жалейкину.

- Давайте я вам его получше заверну, -предложила учительница.

Жалейкин не возражал.

Букет был очень хороший. Много прижатых друг к другу живых стеблей и лепестков.

Дома Жалейкин поставил его в банку с водой.

Кому я нужен, думал он глядя на цветы. Кто меня читает? Пятнадцать тысяч экземпляров на страну - это тираж? Так себе. Я один поэт на весь микрорайон... Вот если бы я был сгусток энергии. Взял бы и растворился в людях. Каждый почувствовал бы мгновение тепла. Стихотворение - это мгновение тепла.

"Нет, я не Пушкин, я другой..."

"На мир взирая с интересом..."

Концовка стихотворения давно болталась в голове, просилась в строй, хотела быть, но ей не находилось места. Строчка, от которой редактор скрежещет зубами. От которой у него стекленеют глаза. Но которая через тысячу лет вспыхнув в электронной памяти какой-нибудь сверхумной машины докажет возможность поэтической летаргии и бесконечную живучесть простейших чувств.

ГЛАВА

Жалейкин творил бессмертную строку. А черный горизонт втягивал в огненную щель зыбкий остаток дашиной картины. Измученное недетским воображением дашино существо отдавалось на волю таинственных сил, способных восстановить прошлое из отдельных деталей.

-Дедушка, зачем ты так далеко! - ужасалась Даша и не желала приходить в чувство.

Дашина мама клала ребенку на лоб ледяное мокрое полотенце и пыталась высвободить из цепких рук, упорно сжимавших коробочку, оклееную шелком, причину детского безумия.

Коробочка хрустнула и разломалась: донышко отлетело, стенки распались, покатились в разные стороны мелкие детальки и одна потускневшая батарейка.

Дашина мама даже не стала подбирать детальки с пола, зная, что у ребенка не хватит разума снова собрать эту штуковину. Она облегченно вздохнула.

Целехонькая Даша лежала на постели. Ей предстояло жить и заканчивать школу, и поступать в текстильный интситут, и выйти замуж за художника-мультипликатора, который, совершенно не зная Дедушку, напишет его портрет. Портрет будет жить на видном месте в Дашиной комнате и наблюдать всю ее личную семейную жизнь. Портрет будет дышать и блестеть глазами. Он даже будет смеяться, когда в доме произойдут приятные события.

Ну и что дальше?
На главную страницу


Используются технологии uCoz