Катин Папа по призванию был звездочет. Он обожал небесные карты и мог сутками изучать расположение небесных тел. Но зарплату он получал, занимая должность заведующего инкубатором в солидном учреждении. Работа ему нравилась, потому что иногда, несмотря на строго установленный режим, удавалось из тысячи одинаковых яиц выводить полноценных индивидов. Катин Папа вывел на дорогу жизни трех журавлей, одну лебедушку и целых четыре соловья. В искусственных условиях это большой успех.

Мама с Папой любили говорить дочери "спокойной ночи". Они говорили ей "спокойной ночи" и шли заниматься своими делами. Папа садился за телескоп, а Мама шла на кухню приводить в порядок мысли.

Самой трудной для Мамы была мысль о простом человеческом счастье. Она возникала не часто. Примерно раз в год. Мама останавливалась перед зеркалом и говорила: "Вот мне уже 32 года. И что?" Зеркало ничего не отвечало. Из него смотрела вполне нормальная женщина и пожимала плечами. Тогда Мама сворачивала свою мысль и прятала за зеркало. До следующего раза.

У Мамы вышел сборник воплощенных мыслей. Издательство напечатало его на довольно серой бумаге и довольно мелким шрифтом - из экономии. Но Мама все равно была рада, потому что ей часто казалось, что она даром ест хлеб.



Когда Дашин Дедушка был молодой, он был на Черном море. У него было стройное загорелое туловище, пышный светлый чуб и широкая добрая улыбка. В Приморском парке играл духовой оркестр. Дедушка держал за талию прелестную девушку по имени Леля Хризантемова с алой розой в волосах и ловко вел ее по танцевальному кругу, шепча на ухо слова обворожительного танго:

Чтоб избежать сердечной раны,

Вы захотели стать смелей.

Я уплыву в чужие страны,

Коль вы не будете моей.



В троллейбус вошла солидная женщина и поторопилась занять свободное место. Попутно она задела тяжелую хозяйственную сумку и недовольно буркнула:

- Бомбы, что ли?

- Угадали. - Ответил Папа и продолжил объяснять сидящей рядом Маме смысл только что просмотренного фильма.

Мама кивала головой, а сама думала, как там дети веселятся без присмотра. Главное, мечтала она, чтобы дом не рухнул. А если немного разобьют посуду или уронят шкаф, не страшно...

Родители вошли в квартиру и прислушались. Никто не шумел, не разбивал чашек, не стучал колотушкой по батарее центрального отопления. И телевизор молчал.

- Есть кто-нибудь в доме? - спросила Мама из прихожей.

- Бон жур! - из детской вышла Рита и поклонилась. - Вот все превратились, а я осталась посмотреть, кто чем будет.

- Как давно это случилось, - спросила Мама.

- Не знаю, может быть уже семь минут прошло.

- Ты не захотела вместе со всеми превратиться? - спросил Папа.

- Не захотела. Я уже сто раз превращалась. Не интересно!

- А нам с Папой интересно, - тревожно сказало Мама и шагнула в детскую.

На столе посреди угощений сидел большой пышный кот и слизывал с торта взбитые сливки. Это был вылитый Жорик. Он обернулся к Маме и вежливо поздоровался.

Мама кивнула ему и сразу пошла к окну. Она одернула занавеску. Там в трехлитровой банке с водой кувыркалась маленькая золотая рыбка и смеялась. Мама постучала по банке и ласково велела дочке:

- Не простудись!

Папа стоял посреди комнаты, оглядывая совершенно голые стены:

- Где наши хорошие югославские обои?

- Вот же они, - указала Рита на пять рулонов, лежащих в углу. - Вы их ищете? Там он еще записку оставил.

- Кто оставил записку? - спросил Папа.

- Я все видела! Андрюша, который превратился в ваши обои.

Папа схватил записку и прочел: "Пожалуйста, отнесите моей маме. Ей очень нужно".

- Вот чудной! - хмыкнула Рита. - Охота ему висеть на стенах.

- Не охота, - тихо донеслось из рулонов. - Мама о них мечтает. А меня совсем не любит больше. - Последовал глубокий вздох.

- Вот странный. - Сказала Рита. - Как же мы тебя отнесем, если ты уже скоро обратно превратишься. Уже время кончается.

- Не хочу обратно! Я ей мешаюсь. Она из-за меня света белого не видит.

Мама подошла к обоям и ласково погладила их. Она сказала:

- Не волнуйся, все поправимо. Один мой знакомый волшебник может достать точно такие. Я ему позвоню и попрошу. Хочешь? Твоя мама будет очень довольна.

И все таки первой в себя превратилась Даша. Никто не заметил, как она уже сидела за столом и шмыгала носом, с которого готовилась упасть большая-большая слеза.

- Вот уж праздник у вас получился! - сказала Мама. - сплошное слезолитие, а не веселье.

- Ты чем была? -спpосила Рита. - Сознавайся.

Даша втянула в себя воздух, и слеза упала. Рита протянула ей крохотный невесомый лоскуток с серебристым вензелем в углу. Даша взяла платок, подула на него, и он затрепетал, как паутина на сквозняке.

- Я была сквозняком у дедушки. Помогала ему перелистывать энциклопедию. Он даже не удивился, что форточка закрыта, а в доме дует...

Потом в себя превратился Жорик. Отдуваясь, он сполз со стола, с сожалением оглядываясь на недолизанные сливки. Но живот его уже был полон. Туда не поместилось бы уже и полстакана лимонаду.

- Ну я пошел! - сказал Жорик. - Спасибо за удовольствие!

- Спасибо, не за что! - сказала Рита. - Приходите еще, будем рады.

Папа между тем разглядывал коробочку, читая со словарем мелкий шрифт инструкции на пяти языках и недоумевал: зачем это нужно? Зачем нужно превращаться во что-то на несколько минут? Какой смысл? Не на что больше расходовать инженерный потенциал... С жиру бесятся. Вот и все.

Дети не захотели больше чаю с клубникой и начали расходиться по домам.

Укладываясь, Катя спросила:

- Папа, как вы с Мамой поженились? Расскажи.

- Очень просто. Прихожу я как-то в ГУМ и спрашиваю: у вас продается цейсовский телескоп? Мне отвечают, телескоп продан. Можем предложить никелированную кровать с тумбочкой. Только сперва надо жениться. Я подумал и согласился. Твоя мама мне сразу понравилась - ведь она родилась под моим любимым созвездием Водолея и дважды чистит зубы, утром и вечером.

- Ты самый лучший в мире папа. Я тебя очень люблю, - сказала Катя и сладко зевнула.



ЕЩЕ ОДНА ГЛАВА.

Соня Ленивцева когда-то было пухленькая бойкая девушка из села. Она приехала в большой город служить домработницей и выйти замуж за инженера. Или хотя бы за какого начальника. Инженеры в ту пору очень ценились. Но их было крайне мало. Все на перечет. Всякого инженера сразу было видно: они ходили в желтых штиблетах и пальто из габардина. На них приятно было смотреть. И вот Соня стала домработницей у одного начальника. Мыла ему полы в комнате, вытряхивала половики, жарила колбасу, кушала мармелад.

Все было хорошо, пока не приехала к начальнику его сестра из Витебска. Ох какая оказалась грымза! Начнет из бидона молоко измерять. Вы, говорит, Соня, его по дороге выпиваете. А Соня в карман за словом не лезла. Отвечала, что, мол, она в своей деревне этого молока целый пруд выпила. Теперь его и видеть не хочет. А то, что у них в гастрономе не доливают, так она не при чем. Насчет пруда, Соня, конечно, загнула. У них деревня была отстающая, и часто жрать было нечего. Особенно в апреле.

Грымза эта не унималась, конечно. И однажды нашумела на Соню, что она развратная. Все из-за того, что за девушкой стал один воин ухаживать. Вот какая завистливая была.

Тогда Соня плюнула на нее и пошла к Хомяковым с третьего этажа пацана нянчить. Это был такой шебутной парень, просто слов нет. Но Соня нашла на него средство - не давала ему киселя, пока орать не перестанет. Он покричит-покричит, да и уснет. А Соня кисель съест, чтоб не пропал. Хороший был ребятенок, только мочился страшно.

И Соня ушла к Швецам. Вот были хозяйственные люди! Во всем себе отказывали. Копили на хорошую жизнь. Но у них Соня не выдержала, потому что стала сильно худеть. А худую кто замуж возьмет?

Тут стал на Соню поглядывать Савелий Тимофеевич, ЖЕКовский бухгалтер. Соня это сразу уловила и начала придавать своей внешности определенный фасон. То маргаритку на блузку приколет, то в новых танкетках по двору пройдет и колокольчиком засмеется. Савелий Тимофеевич был страстный доминошник, до часу ночи во дворе козла забивал с другими болдырями. И так приловчился к этой умственной игре, что его прозвали Стратегом. Он не возражал. И чтобы подтвердить создавшееся о нем мнение часто употреблял в разговоре всякие выражения. "А вот Чемберлен, - начинал Савелий Тимофеевич, и собеседники внимательно оборачивались на него. - Тот, знаете, как бы сказать... - у слушателей уши вставали торчком. - ...Между прочим, международная ситуация", - конец фразы возносился в такие замысловатые дебри, что утрачивал всякую связь с началом. На болдырей это производило впечатление.
А на Соню произвел впечатление огромный резной дубовый буфет немецкого производства, занимавший половину комнаты Савелия Тимофеевича.

- Нравится вещь? - спросил хозяин. - Имеете шанс вступить во владение путем законного брака.

Соня открыла рот и задумалась... Гордый инженер в габардине и желтых штиблетах уходил от нее независимой походкой к какой-нибудь крашеной шалаве. А ей, такой застенчивой, доставался Савелий Тимофеевич, уже довольно потертый. Но у него была комната и еще двое соседей, которые дышат на ладан. И Соня ринулась в семейное счастье с головой в шестимесячной завивке...

На главную страницу
Хочу читать еще!


Используются технологии uCoz